Итак, свершилось. У администрации театра наконец дошли руки до главного шлягера нашего репертуара и единственного представителя жанра в нашей афише – оперетты И. Штрауса «Летучая мышь».
Спектакль, пользующийся неизменным успехом у публики, жаждущей легких и веселых зрелищ, изрядно обветшал и последние сезоны держался на плаву исключительно за счет своей популярности. И если уж администрация решилась на такой беспрецедентный шаг как приглашение режиссера со стороны (а это, напомню, снова затраты на гонорар, поскольку вряд ли кто-то жаждет реанимировать наши спектакли на благотворительных началах) не для новой постановки, а для реанимации одного из самых востребованных спектаклей текущего репертуара, то это значит, что нашему штатному режиссерскому корпусу жанр оперетты либо не интересен, либо не по зубам.
Денег на капитальное обновление этой постановки в театральном бюджете, увы, не предвидится, приглашенному режиссеру Виталию Денисенко пришлось работать в рамках имеющегося оформления спектакля. Результат реанимационных мероприятий явили на суд зрителей под занавес сезона. Что ж, спектакль действительно посвежел, стал более живым и динамичным.
Однако в первом акте, состоящем в основном из разговорных диалогов, эта живость достигалась в основном за счет комичных деталей, порой весьма неожиданных. Так, режиссер заставил Адель изображать умирающего лебедя на банкетке, сопровождая пластическую картину жалобным попискиванием, видимо, для наглядной иллюстрации ее грез о карьере актрисы. Смешно, но как-то уж слишком в стиле 95-го квартала. Стиль, несомненно, актуальный и любимый широкой публикой, но на академической сцене едва ли уместный. Отмечу однако, что чувство меры и вкус режиссера уберегли обновленный спектакль от откровенной пошлости. Можно спорить об уместности отдельных реприз, мизансцен и актерских приемов, но это дело вкуса. Меня лично ближе к концу сцены знаменитой вранья шокировал Фальк, отхлебывающий из горлышка бутылки. Не знаю, было это режиссерское указание или актерская самодеятельность, но выглядело просто ужасно. По сюжету он у нас как-никак директор театра, а не сторож в этом самом театре, чтобы так себя вести в гостиных. Не стоит разрушать атмосферу спектакля, опускаясь до настолько дешевых трюков, даже если они смешат публику, которая не задумывается об элементарном соответствии манер героя его общественному статусу. Публике это простительно, но артист-то обязан помнить, кого он играет!
Еще одной бросившейся в глаза странностью обновленной «Летучей мыши» стало непременное стремление героев взгромоздиться ногами на стул или иной предмет мебели, видимо, для гарантированного привлечения зрительского внимания к своей особе. Похоже, это какой-то новый режиссерский тренд, ведь впервые у нас начали активно вскакивать на стулья еще в «Богеме». В первый раз это действительно забавляет, но где-то раза с третьего уже начинает раздражать однообразием. Венцом всему стало постановочное решение водрузить на стул Розалинду для исполнения чардаша. При виде этой мизансцены сразу вспомнилось семейное застолье, когда младшего члена семьи торжественно водружают на табурет для выступления перед гостями. Дама на стуле на «светском карнавале» смотрелась на редкость нелепо.
Однако в целом второй акт спектакля, за исключение вышеописанной дамы на стуле, мне очень понравился. На сцене царила по-настоящему живая и праздничная атмосфера. Правда, моей сентиментальной натуре немного не хватило романтической атмосферы в объяснении Генриха с Розалиндой, но раз режиссер предпочел решить эту сцену в гротескном ключе, то так тому и быть. Но вот куда исчез целый кусок дуэта с комическим подсчетом секунд и ударов сердца? Не приветствую купюры, тем более в старых постановках, которые знаю наизусть.
Третий акт спектакля заметных изменений не претерпел. Добавился только комично-эмоциональный монолог адвоката о том, что ему удалось избавить Айзенштейна от тюрьмы.
В целом же реанимация «Летучей мыши» прошла успешно. Спектакль наконец обрел свежее дыхание. Только вот надолго ли? Приглашенный режиссер завершил свою миссию. Вряд ли он станет регулярно контролировать состояние спектакля или руководить дальнейшим репетиционным процессом. Не получилось бы, что постановка снова окажется безнадзорной. Будем надеяться, что у администрации театра достанет воли и желания, чтобы сохранить достойный уровень обновленного спектакля в новом сезоне.