Признаться, новость об очередном приезде в Днепропетровск Анны Дорош, самой титулованной примы за всю недолгую историю нашей балетной труппы, не вызвала у меня особенного энтузиазма. Уж слишком большим разочарованием было ее выступление в «Лебедином озере» в прошлом сезоне. Тем более, что в бытность ее солисткой Днепропетровской труппы мне добрый десяток раз доводилось видеть ее Жизель, о чем я храню немало приятных воспоминаний, и всегда в дуэте с М.Чепиком.

Теперь же партнером живой легенды нашего балета выступил солист НОУ Ян Ваня. И это уже было интересно, потому что каждый дуэт раскрывает нехитрый сюжет о любовной интрижке аристократа с простодушной селянкой по-своему. К тому же не так давно мне повезло увидеть нашего гостя на киевской сцене в партии Красса, и зрелище это весьма впечатлило даже такого закаленного балетомана, как я. Его Эгиной в тот вечер была еще одна живая легенда украинского балета Елена Филипьева. Но герой моего рассказа, похоже, не робеет перед легендами. Доводилось мне видеть и их дуэт в «Жизели», но тогда почему-то граф Альберт в исполнении Я.Вани прошел совершенно мимо меня. И это уже была интрига. Поэтому очередной спектакль с участием приглашенных солистов обещал быть, как минимум, не скучным.

Однако вечер превзошел даже самые смелые мои ожидания. Ради этого стоило вытерпеть и вопли очередных малолетних жертв высокого искусства, и трели мобильников, и шелест оберток, и бесконечные аплодисменты в самые неподходящие моменты спектакля, и даже громкую перепалку нашего известного театрального критика с неизвестной дамой в партере. Чем больше ажиотаж вокруг спектакля, тем безобразнее, к сожалению, ведет себя публика. Упоминаю здесь об этом только потому, что эти, увы, неизбежные атрибуты любого аншлага безжалостно разрушали хрупкое очарование и чудесную атмосферу прекрасного зрелища.

Но главным героем этого вечера стал для меня невероятно аристократичный и романтичный граф Альберт Яна Вани. Впервые за множество просмотров «Жизели» у меня возникло ощущение, что я вижу эту любовную историю глазами ее героя, глазами графа Альберта. Высокий рост и благородство осанки и изысканные манеры классического принца органично сочетались в этом графе с мечтательной отстраненностью, погруженностью в себя. Его восторженный взгляд, устремленный на хрупкую Жизель, словно говорил, что этот утонченный аристократ находится в плену романтических грез и видит в своей партнерше не живую влюбленную девушку, а некий идеал. Идеал чистоты, красоты, естественности, близости к природе, существо неземное и совершенное. И некоторая холодноватость графа в первом акте только подчеркивала это созерцательное настроение. Оба героя в плену своих собственных грез, только грезят они о разном. У него стремление к идеалу, у нее – первая любовь и радостное ожидание грядущего счастья. И граф без колебаний отрывает лишний лепесток ромашки, грозящий разрушить кажущуюся гармонию. Никакая проза, будь то ромашки или чужие чувства и надежды, не смеет вставать между этим аристократом-мечтателем и его воплощением идеала.

И Анна Дорош, признанная прима, которой уже никому ничего не нужно доказывать, тем более здесь, в Днепропетровске, оказалась необычайно чуткой партнершей. Пока мечтатель-граф восторгается своим нечаянно обретенным среди крестьян идеалом, ее Жизель просто купается в охватившем ее первом чувстве, наивно мечтая о замужестве и простом человеческом счастье. И этот неожиданный контраст между восприятием героями друг друга становится движущей силой всего спектакля.

Но обман раскрывается. Неизбежная трагическая развязка на миг превращает нашего благородного мечтателя в живого человека, потрясенного нелепой гибелью наивной юной девушки, ставшей жертвой его легкомыслия. Однако идеалы романтических аристократов не могут вот так запросто умирать от банального сердечного приступа. Их удел – романтическое самопожертвование во имя спасения возлюбленного. И расстроенное утратой идеала воображение графа создает для него причудливую грезу из параллельной реальности, в которой ему являются беспощадные виллисы и воскресший бесплотный дух Жизели, дарующий прощение и спасение. И только теперь наконец нашелся ответ на давно мучивший меня вопрос, почему же эта новая всепрощающая Жизель не вступается за несчастного лесничего Ганса (герой Е.Кучвара, как всегда, невероятно экспрессивен и ярок), позволяя ему погибнуть в зловещей белой метели танцующих призраков. Того Ганса, который искренне любил в ней земную девушку, который желал ей только добра, разоблачая обманщика-графа, морочившего голову наивной крестьянке. Ведь граф именно в сопернике видит причину гибели своего неземного идеала, поэтому в фантазиях, порожденных его расстроенным воображением, для Ганса нет шанса на спасение, его гибель кажется Альберту справедливым возмездием. Сам же Альберт, переживший кошмарную и одновременно волшебную ночь, очнется от грез на рассвете просветленным и успокоенным, чтобы вечно хранить в душе память о навеки утраченном романтическом идеале. Его романтическая мозаика сложилась в закономерный возвышенный и трагический финал. Жизель больше не наивная крестьянка, загубленная легкомысленным аристократом. И вся эта история больше не тривиальная интрижка, не случайное увлечение заскучавшего аристократа, а высокая трагедия.

Не так уж часто случается мне в нашем театре вот так на одном дыхании посмотреть «Жизель», поэтому техническая сторона спектакля вполне закономерно отошла для меня на второй план, уступив место наслаждению прекрасным зрелищем. Второй акт получился просто невероятно красивым. Ряды виллис радовали взгляд стройностью, синхронностью и какой-то необычной одухотворенностью танца. Дуэт главных героев смотрелся легко и гармонично. Жизель казалась совершенно бесплотной и невесомой, возносясь вверх в сильных руках партнера. Вместо привычных нам диагоналей бризе в коде Ян Ваня исполнил виртуозные антраша, с восторгом принятые и без того уже наэлектризованным зрительным залом. Что поделать, не избалованы мы виртуозным мужским танцем… Хоть гости глаз радуют! Побольше бы таких гостей!