После вчерашнего Онегина меня не покидает неотвязная мысль о том, что нет смысла приделывать пятое колесо к телеге. Особенно, если уже имеющиеся четыре едут с бо-о-о-ольшим скрипом. И все время застряют если не в вокальных сложностях партии, то в дебрях текста и тонкостях этикета, без которых Онегину никак…

Итак, сегодня наш театр обзавелся пятым исполнителем партии Онегина. Даже если учесть, что эта опера идет чаще других, то все равно на каждого наберется максимум полтора спектакля в сезон. Поэтому просто непонятно, зачем нам столько Онегиных… Они же обречены сидеть без работы!

Но дело даже не в количестве, а в качестве. А с качеством беда. Сегодняшний Онегин в исполнении Владимира Машлюка, увы, не блистал ни манерами, ни пластикой, ни дикцией, ни вокальными данными. Большую часть партии не пропел, а почти проговорил. А к третьему акту и вовсе безнадежно охрип.   И, видимо, чтобы компенсировать уже неприлично явные вокальные проблемы, принялся выделывать какие-то странные фокусы. Появление Онегина на сцене в последней картине напоминало скорее выход клоуна на арену. Выбежал почти вприпрыжку… А падение в финале — неудачную попытку не то упасть — отжаться, не то с горя станцевать брейк. Наверное, в надежде, что публика заглядится и пропустит конфуз с финальной верхней нотой.

Единственное, что утешало — это старание. Это было видно, этого не отнять. И если бы передо мной был школьник или артист самодеятельности, это старание и желание заслужило бы мою искреннюю похвалу. Но на сцене был опытный солист оперы с довольно солидным списком партий  (князь Игорь, Жермон, Моралес, Роберт, Бартоло, Шонар, Фигаро). И сцена это была не дома культуры, а академического театра оперы и балета.

Что это было? И зачем это делалось? Ведь с самого начала ясно, что Машлюк не годится на эту партию ни по фактуре (а вот тут отдельное браво костюмерам и гримерам!), ни по вокальным данным. Ну нельзя годами валять дурака, а потом вдруг с ходу спеть Онегина. Потенциал когда-то перспективного солиста растрачен зря. И вчерашний Онегин тому доказательство. И еще — наглядная иллюстрация тому, до чего довели нашу оперу. Грустно.