Я все думаю, какое же подобрать слово, чтобы кратко и емко охарактеризовать то, что происходило в нашей опере в воскресенье 28 октября… Карикатура? Абсурд? Пародия? Кошмар?

Если кто-то не в курсе, в этот злополучный вечер в театре давали «Онегина». Точнее, то странное и нелепое нечто, во что превратился шедевр Пушкина и Чайковского в кривом зеркале режиссерского восприятия. То есть «Онегин.Life».

• Онегин — А. Сергеев
  Татьяна — М. Максакова (приглашенная солистка)
  Ольга — Т. Кучвар
  Ленский — И. Шевчук (премьера)
  Князь Гремин — И. Бабенко
  Ларина — З. Каипова
  Няня — С. Сошнева
  Зарецкий — А. Стрижак
  Дирижёр — Ю. Пороховник
• Режиссер – Ж.Чепела

Но беда, как известно, не приходит одна. Чтобы поднять интерес публики к более чем спорному новоделу, на партиюТатьяны решили пригласить звезду. Поэтому пришлось подвергнуться еще одному тяжкому испытанию нашим новым Онегиным. Звезда, впрочем, оказалась столь же сомнительного уровня, как и постановка. Утешало в этот вечер только то, что они друг друга стоили.

Уж в который раз замечаю, что чем меньше певец или певица могут похвастаться вокалом, тем больше вокруг них шумихи. Впрочем, популярностью своей среди широкой публики наша гостья обязана скорее трагическим обстоятельствам, сделавшим ее героиней нашумевших новостей, чем своим выдающимся артистическим достижениям. До этого ее имя в наших широтах знали, в лучшем случае, полтора десятка специалистов и меломанов. Зато теперь  ее помпезно презентуют доверчивой публике как «всемирно известную оперную диву»…  О  да, наш зритель  доверчив, как ребенок. И уж точно не ждет подвоха в храме высокого искусства, которым когда-то был наш оперный. Жаль, что среди читателей моих заметок скорее всего нет жителей Кременчуга, куда после Днепра направится с концертом наша гостья, а то б хоть порассказали, как часто их город посещают  звезды оперы… Не будьте наивны, господа: те, кого ждут в лучших театрах мира, ни Кременчуг, ни даже Днепр визитами не удостаивают. Они и в столице-то не частые гости. Наш же удел — либо звезды на позднем закате карьеры, от которых осталось уже одно только славное имя, либо разрекламированные мыльные пузыри вроде Максаковой. Потому что кроме известного имени, способного собрать зал, предложить ей оказалось нечего.  Пением своим она не то что на диву, — на приличную солистку провинциальной оперы, увы, не тянет. Зато привлекает публику куда успешнее, чем намного более одаренные и интересные солисты НОУ и других театров Украины, которых порой приглашают у нас выступать. Эти окупаются плохо, поскольку заняты творчеством, и их имена не мелькают в громких заголовках. А театр у нас ориентируется не на уровень исполнителя, а на его раскрученность. И раз безголосая Максакова собирает аншлаг, боюсь, мы обречены снова видеть ее на нашей сцене… С меня, правда, более чем достаточно одного раза. Досидеть до конца этого безобразия стоило немалых усилий даже с моей закалкой.

Но, боюсь, остальная публика куда менее разборчива и сведуща в тонкостях оперного жанра. Вот и на воскресном спектакле народ сосредоточенно и упоенно приобщался к высокому искусству под неизбежные громкие трели мобильных и столь же несносный шелест конфетных оберток, праздношатание по залу и обмен впечатлениями шепотом, слышным на пол-партера. Правда, порой долетавшие до меня замечания даже обнадеживали. Отдельные зрители оказались основательно знакомы с сюжетом и громко сетовали, что бал превратился в вокзальную толчею, а Ленский на дуэли остался без пистолета… Но эти очаги культуры не могли перекрыть всеобщую готовность принять звезду с надлежащим восторгом… Наши люди боятся выделяться. Даже догадываясь, что им подсунули явное не то,  они не отваживаются сказать об этом вслух, чтобы не выглядеть не понимающими, не способными оценить и восхититься. Доверяют тому, что им рассказывают, больше, чем тому, что видят, слышат и чувствуют сами. Несколько человек чуть ли не по секрету, стесняясь собственных впечатлений, сознались мне после спектакля, что звезда их не впечатлила…

Но беда этого спектакля не только в приглашенной солистке. После повторного просмотра мое ощущение, что режиссерское прочтение оперных образов Чайковского проникнуто какой-то совершенно непонятной злостью и желанием сделать героев как можно более корявыми, искусственными, карикатурными, мелкими и пошлыми, еще более усилилось. Да, в литературном первоисточнике Пушкин к большинству своих героев относится с изрядной долей сарказма, но в опере этого нет и в помине. Чайковский определил жанр своего произведения как «лирические сцены». И музыка оперы совершенно не сочетается с таким режиссерским подходом. Спектакль наполнен движением, но впечатление эта пластика, порой больше напоминающая кривпяние и клоунские ужимки, производит очень странное, поскольку существует совершенно отдельно от музыки, словно нарочито ей противоречит.

И я предпочту навсегда остаться неисправимым консерватором, закостенелым в своих стереотипах восприятия и верности традиционным подходам, не способным воспринимать новаторские идеи, чем принять подобную трактовку образов Онегина. От несуразности происходящего на сцене порой просто оторопь берет. Татьяна и Ольга скорее напоминают публичных девок, старательно и неумело изображающих светскость, чем благовоспитанных девиц из добропорядочного и патриархального помещичьего семейства. Ничуть не лучше смотрятся Ларина и Няня, откровенно шпионящие за юными особами.  Ленский выглядит совершенно потерянным. А к финалу своей сценической истории и вовсе походит на безропотного телка, покорно идущего на убой. Романтику убрали, а взамен ничего не предложили, кроме опошления образа употреблением спиртного. К слову, дебютант спектакля Игорь Шевчук в этот вечер оказался единственным человеком на сцене, чье пение напоминало мне, что я слушаю оперу, а не злую и бездарную  пародию на нее. Гремин — скорее самовлюбленный вальяжный барин, чем генерал, прошедший огонь сражений. Онегин — какой-то несуразный то ли психопат, то ли алкоголик, глазами которого, по условиям игры, зритель и видит происходящее. Заодно и те моменты сюжета, которых главный герой видеть никак не мог, поскольку они происходят без его присутствия. Но пойти по выбранному пути до конца и окончательно изувечить оперу радикальными купюрами постановщик пока не решилась. В результате получилось невнятное ни то, ни се.

Лучшее, что можно было сделать в этот злосчастный вечер, — закрыть глаза, чтобы не видеть этого безобразия, и погрузиться в гениальную музыку, которую, к счастью, не способна уничтожить никакая режиссура. Но и этого не позволил нестерпимо громыхающий оркестр, нещадно глушивший певцов, которые и без того далеко не блистали.

Эта пытка Онегиным казалась просто бесконечной и повторить ее я вряд ли отважусь, сколько бы «ЗВЕЗД» в этот спектакль ни пригласили. Более того, если администрация театра решит продолжать приглашать Максакову, мне придется отказаться и от посещения других спектаклей с ней. Не хочу своим присутствием в зале и своими деньгами, как ни ничтожна их доля в общем кассовом сборе, поощрять подобное унижение оперы.