Первое (и как же хочется надеяться, что не последнее!) представление оперы Дж. Верди «Трубадур» в нынешнем сезоне ознаменовалось еще одним выдающимся, на мой взгляд, событием. Заслуженный артист Украины Александр Сергеев впервые исполнил на нашей сцене партию графа ди Луна. К сожалению, такие вещи в нашем театре не считаются достойным информационным поводом. Даже на официальном сайте театра не принято поздравлять артистов с премьерой. Вот если бы Сергееву стукнуло 60, тогда и бенефис бы устроили, и в прессе написали, и грамоту от имени местных властей вручили… Так что придется мне воздать должное этому событию в моих скромных заметках.

            Если вспомнить, что в последние сезоны эта партия, как и почти все партии драматического баритона в репертуаре театра, была отдана на откуп теперь уже бывшему солисту В. Щербе, практически всю свою сценическую карьеру певшему тенором, то уже сам факт того, что наконец-таки поет баритон, – праздник для меломанов. Я ведь не единственный зритель, так и не смирившийся с неожиданным походом Щербы в баритоны и по возможности избегавший спектаклей с его участием. И это при том, что в труппе обладателей этого тембра хватает, в отличие от теноров. Но вот руководство театра и, что самое удивительное, главного дирижера, призванного бдить за соблюдением партитуры, сложившаяся ситуация, похоже, вполне устраивала. Иначе Сергееву не пришлось бы учить партию чуть ли не накануне спектакля, ведь даже в составе,  вывешенном за кулисами для служебного пользования, напротив его фамилии красовалась красноречивая ремарка «учит». А если бы не увольнение Щербы, то мог и вообще никогда ее не спеть…

            И все оправдания, что больше некому спеть, что Щерба самоотверженно спасает спектакли, оказались разговорами в пользу бедных. По крайней мере, в случае с «Трубадуром», потому что вот Сергеев выучил, вышел и спел. И напрочь разрушил тем самым свою устоявшуюся репутацию вечного Фигаро. Ведь несмотря на то, что в репертуаре артиста немало других партий, в том числе Онегин, Эскамильо, Жермон, Роберт,  Тонио, при упоминании его имени зрителю сразу вспоминался хитроумный и предприимчивый герой опер Моцарта и Россини. И уж чего-чего, а графа ди Луна от него точно никто не ждал.

            Партия ведь сложнейшая. И накануне спектакля мало кто из завсегдатаев зрительного зала сомневался, что Сергеев вытянет спектакль прежде всего за счет своего артистизма и темперамента. И тем приятнее мне констатировать, что сам артист, вопреки зрительским опасениям, поставил перед собой задачу прежде всего спеть, сделать все возможное, чтобы партия прозвучала достойно, пусть где-то и в ущерб визуальному образу.

Слишком часто в последнее время у нас в операх выезжают именно на образах, подменяя пение, которое в этом жанре все-таки главный компонент, актерством. Способствует этому и низкая культура публики, которая в оперу приходит посмотреть, а не послушать, и не желает мириться с неизбежными условностями жанра, ожидая от происходящего на сцене натурализма вплоть до почти кинематографической достоверности.

Граф ди Луна в исполнении А.Сергеева стал приятным исключением среди последних крупных премьер. И даже уделив основное внимание прежде всего вокалу, артист уже в своем дебютном выступлении в этой партии сумел создать самобытный образ. На моей памяти этого персонажа на нашей сцене изображали этакой помесью Герцога из «Риголетто» и Роберта из «Иоланты», – циничным, неразборчивым в средствах самодовольным мачо, который  не столько влюблен, сколько взбешен тем, что его отвергли ради какого-то там трубадура и полон решимости добиться своего любой ценой. У Сергеева же граф прежде всего безнадежно влюбленный и глубоко страдающий человек, которого на дерзкие и даже подлые поступки толкают отчаяние и жгучая ревность, готовый ради обладания любимой женщиной забыть и долг, и честь.  Не отрицательный герой, для которого нет ничего святого, а измученный и запутавшийся в своих чувствах и действиях человек, к которому невольно испытываешь сочувствие. И жуткая развязка спектакля для него даже более трагична, чем для погибающих героев. И думается мне, что подобная трактовка и психологически достовернее, и ближе к замыслу Верди. Не верится, что композитор мог вложить проникновеннейшее «Il balen del suo sorriso» в уста сугубо отрицательного персонажа.

В свете всего сказанного мне бы очень хотелось, чтобы выступление Сергеева в этой партии не оказалось единичным эпизодом в его карьере. Созданный артистом образ достоин дальнейшей сценической жизни. В следующих спектаклях, если только им суждено состояться, он обретет и большую свободу, и  новые краски. Ведь премьерное волнение даже для заслуженных артистов никто не отменял! Но, увы, репертуарная политика театра непредсказуема и от зрительских пожеланий и предпочтений совершенно не зависит. Я могу лишь от души поздравить Александра Сергеева с  премьерой и пожелать новых успехов.