Признаться, сразу два спектакля «Ромео и Джульетты», да еще и с разными составами, роскошь для нашего театра совершенно небывалая. Спектакль этот, при всей своей популярности у публики, нечастый гость в нашей афише. И это при наличии как минимум трех составов исполнителей, чем у нас, кажется, больше ни один балет, кроме «Щелкунчика», похвастаться не может.
Одна из последних постановок тогда еще главного балетмейстера А.Соколова была создана вскоре после драматичной смены поколений в балетной труппе, когда на сцену вышли совсем юные артисты. Первые исполнители главных партий Т.Красных, А.Алифанов, С.Бадалов и С.Федоров были немногим старше своих героев. И, естественно, свою балетную версию бессмертного шекспировского сюжета Соколов был вынужден адаптировать под юный возраст и неопытность артистов. Существует запись одного из первых спектаклей, после просмотра которой ощущается огромная разница межу тогдашним и нынешним уровнем исполнительского мастерства и, самое главное, глубиной и выразительностью образов.
Отталкиваясь от знаменитой постановки Л.Лавровского, являющейся в той или иной мере точкой отсчета для всех последующих балетных интерпретаций «Ромео и Джульетты», Соколов, однако, оказался достаточно смел, чтобы отказаться от буквального воспроизведения этого шедевра эпохи драмбалета. В результате спектакль вовсе лишился камерности, созерцательности и божественных длиннот вроде сцены у балкона. В нашей версии дуэт влюбленных остается наедине друг с другом едва ли пять минут в течение всего спектакля, большую часть времени пребывая в окружении толпы кордебалета. Одетые в одинаковые белые платья танцовщицы заполоняют всю сцену, они настолько вездесущи, что не дают главным героям ни тайно обвенчаться, ни даже спокойно умереть в склепе. Вокруг все время носится и размахивает реквизитом толпа кордебалета, в которой неопытный зритель еще и не сразу различит героев, тоже одетых в белое. Напрашиваются просто-таки прямые ассоциации с лебедями, виллисами, тенями и прочими непременными атрибутами белого балета. Однако шекспировский сюжет слишком реалистичен, чтобы решать его в подобной стилистике. И фантастические берегини, повсюду сопровождающие Джульетту, в суровые реалии самой печальной повести на свете, на мой взгляд, плохо вписываются. Давеча за моей спиной публика опять гадала, кто они такие. В конце концов, если идущим к алтарю героям по замыслу постановщика так непременно необходимо обо что-нибудь спотыкаться, Ромео сам бы мог устилать путь любимой цветами. Заодно мы бы избавились от топота не отличающегося легкой поступью кордебалета в этой лиричной сцене. Лично меня постоянная суета вокруг главных героев только раздражает и мешает уловить тонкие нюансы образов. Тут бы самих героев в толпе не потерять…
Однако в сезон премьеры все эти недостатки с лихвой компенсировались обаянием юности, энтузиазмом, самоотдачей и открывшимися вдруг блестящими перспективами дальнейшего развития молодой труппы. Постановка имела успех и до сих пор остается в репертуаре, несмотря на смену власти в театре. И главные партии в этом спектакле стали знаковыми для многих артистов, чей творческий путь начинался в нашем театре. К примеру, именно Джульетта стала сценическим дебютом Оксаны Бондаревой, ныне солистки Мариинки. Но время идет, и на сцену выходят новые герои. И мой сегодняшний рассказ о них.
Обоих исполнителей партии Меркуцио нельзя назвать новичками в этом спектакле. С.Бадалов танцевал эту партию на премьере. Увы, время оказалось слишком безжалостно. Сегодня этот танцовщик утратил былую легкость, а вместе с ней и прыжок, и другие эффектные трюки, снискавшие в свое время ему любовь публики. Нынешний его Меркуцио оказался слишком тяжелым и слишком поглощенным технической стороной процесса. Образ же там, где он все-таки присутствовал, как в сцене перед поединком с Тибальдом, создавался актерством, а не средствами пластической выразительности. А.Чорич вошел в спектакль позднее. Его Меркуцио мне всегда импонировал своей легкой и озорной манерой, и нынешний спектакль не стал исключением.
Тибальд в исполнении Е.Данькова-Белянского на фоне его недавнего совершенно отстраненного короля мышей в «Щелкунчике» смотрелся очень эффектно. Правда, образ получился несколько монотонным и одноплановым, поскольку главной его движущей силой была всепоглощающая спесивая злоба. Но эта главная нота была угадана очень верно, поэтому Тибальд получился вполне убедительным. По крайней мере, именно так мне казалось, пока во втором спектакле в образе Тибальда не явился Е.Кучвар.
Этот потрясающе достоверный, до мелочей продуманный образ несомненная творческая удача артиста, экспрессивная, немного резковатая манера танца которого идеально подходит для этой партии. Высокий, статный, невероятно стильный и выразительный, он сразу становится центром сцены. Причем образ создается именно средствами пластической выразительности, каждое движение, каждая поза, каждый жест имеют яркую эмоциональную окраску, раскрывают характер героя. Нет ничего случайного, наигранного или проходного, все работает на образ. Браво!
Однако на этом с Кучваром мы не заканчиваем, поскольку в первом спектакле артист исполнил партию Ромео. Два героя-антагониста. Два образа, требующих совершенно разного подхода, разной выразительной палитры. Но если успех в партии Тибальда предрешен самой природой дарования этого танцовщика, то его Ромео – плод кропотливого труда. Нужно было обуздать темперамент, смягчить манеру танца, придав его линиям романтическую элегантность, чтобы создать убедительный образ влюбленного юноши. Герой Кучвара проходит путь от безмятежной мечтательности до страстной влюбленности, поражает проникновенным лиризмом в сценах с Джульеттой и неистовостью в схватке с Тибальдом, то поднимаясь до трагических высот, то попадая в омут неразрешимых противоречий, приводящих к печальной развязке. И пусть образ пока нельзя назвать идеально цельным, но такое искреннее проживание всех перипетий сюжета подкупает. И совершенно не хочется копаться в технических нюансах, в которых всегда можно найти повод для критики, потому что этому Ромео безоговорочно веришь. А без этой зрительской веры самая безукоризненная техника бессмысленна.
Конечно, то, каким будет Ромео, во многом зависит от партнерши. Если между участниками дуэта возникает та самая «химия», о которой так любят рассуждать театралы, то спектакль обречен на успех. Джульеттой Е.Кучвара стала Мария Лоленко. Балерина, отличающаяся глубиной и выразительностью, которая никогда не приносит образ в жертву ради техники или эффектной картинки. Ее героиня похожа на едва распустившийся нежный и хрупкий весенний цветок. Однако взрослая жизнь клана предъявила свои права на живую непосредственную девочку, и на балу она старательно изображает зрелую матрону. Надо соответствовать статусу, и эта Джульетта стала бы частью этого мертвого мира вражды и ненависти, не явись Ромео. При его появлении она словно очнулась. И таким нелепым, чужим показался мир, частью которого она недавно с такой сосредоточенностью пыталась стать. Дуэт героев впечатляет удивительным созвучием движений, чувственностью и негой. Они настолько увлечены друг другом, гармоничны и самодостаточны, что даже бесконечного мельтешения кордебалета словно не видишь. Говорящий взгляд этой балерины куда сильнее даже самого эффектного технического трюка. Ее мягкие линии завораживают. Можно очень долго рассказывать обо всех удачных находках артистки, позволивших сотворить такой невероятно трогательный образ, о котором хочется говорить не с нарочитой беспристрастностью рецензента, а языком высокой поэзии. Но эта Джульетта не просто трогательна, внутри у нее натянутая стальная струна, которая позволяет хрупкому цветку не сломаться под тяжестью обрушившихся на нее ударов судьбы и обрывается лишь тогда, когда после смерти возлюбленного дальнейшая борьба теряет всякий смысл. Кажется, я до сих пор слышу этот прощальный жалобный звон, отголосок сцены самоубийства.
Во втором спектакле в партии Ромео мы увидели еще одного героя первого представления – Алексея Чорича. Его Ромео оказался не столь порывистым и ярким, как герой Кучвара. Образ получился более взрослый, зрелый и мужественный, решенный не на контрасте, а в полутонах. Однако мне все же показалось, что танцовщику в этот раз так и не удалось дотянуться до себя самого в дуэте с Е.Салтыковой, который мы видели в прошлом сезоне.
Джульеттой Чорича в этот раз стала обаятельная и темпераментная Алина Коваль. Балерине пришлось долго ждать выхода в этой партии в вечернем спектакле на сцене родного театра, поскольку июньский спектакль был отменен из-за траура. А поклонникам ее таланта пришлось приложить немало усилий, чтобы эту долгожданную Джульетту наконец увидеть, из-за раннего начала спектакля. Героиня А.Коваль была просто воплощением лучезарности. Именно это определение кажется мне самым подходящим для описания ее Джульетты. Она вся светилась наивной детской радостью, безудержным ликованием, предчувствием какого-то невероятного огромного счастья. Чопорная атмосфера взрослого бала заставила это сияние ненадолго погаснуть, чтобы с появлением Ромео вспыхнуть с удвоенной силой. Джульетта порхала в его сильных руках, создавая вокруг ореол безмятежного счастья и все той же детской восторженности. И в этом сплошном потоке света как-то совершенно потерялся момент взросления героини, переход от Джульетты-девочки к девушке, охваченной всепоглощающим чувством. Жестокая реальность, оборвавшая эту беззаботную идиллию, словно выпила из героини все внутренние силы. Так внезапный порыв ледяного ветра гасит свечу. И, к моему большому разочарованию, больше никаких настолько же убедительных красок в творческой палитре артистки не нашлось. Погасшая и опустошенная Джульетта в сцене самоубийства, хотя и проведенной потрясающе музыкально, предельно лаконична по мимике и выражению чувств. Кажется, было слышно, как на сцену сыплется пепел утраченных надежд и иллюзий.
К сожалению, очень неудачным оказался костюм в первом акте. Платье было длинновато, а обильно сосборенная юбка добавляла объема и вздувалась пузырем при вращениях. Вместо воздушности получилась громоздкость, что при невысоком росте балерины категорически противопоказано.
И, увы, совершенно не порадовало звучание нашего оркестра. Если далекое от идеала исполнение «Лебединого озера» или «Травиаты» еще можно как-то пережить, то с музыкой Прокофьева этот номер никак не проходит.