Нет-нет, это снова не о Днепре. В Днепре, увы, оперу давно превратили в жалкий придаток к коммерческим проектам театра, нужный исключительно для поддержания статуса. Ну, положено в оперном быть опере, — приходится с этим мириться. И получается палка о двух концах: администрация вынуждена оперу, от которой одна морока — ни кассу собрать, ни на выезд на заработки  отправить (это ж и оркестр везти, и зал подходящий не везде найдется) терпеть, а зритель, у которого нет под боком другой возможности ее послушать, смиренно радоваться тому, что есть. У тех, кто радоваться, увы, не может, выход один: не ходить. Так что в нашем случае речь не о магии, а о том, чтобы оперу окончательно не угробили как жанр.

За магией приходится ехать за несколько сотен километров. На этот раз в столицу, где на сцене НОУ давали «Риголетто», — одну из любимых моих опер, любовь к которой не смогли отбить даже днепровским вариантом ее исполнения.

В составе исполнителей значились Лилия Гревцова и Валентин Дитюк, и одно это гарантировало огромное удовольствие от спектакля. С Гревцовой днепровская публика знакома, она пела Джильду на нашей сцене. Тенор же уровня Дитюка нашему театру в последние сезоны даже не снился. Не подвели и другие участники квартета главных героев — хорошо знакомая днепрянам Ирина Петрова, в голосе которой появилась какая-то новая завораживающая глубина, и баритон Петр Приймак. Очень приятное впечатление оставил также Спарафучиле в исполнении Владимира Тишкова.

Какое же невероятное удовольствие слушать оперу, не переживая о том, что кто-то сфальшивит, не прозвучит, не дотянет до конца спектакля, забудет текст или выкинет какую-нибудь глупость ради дешевого успеха у публики. Не отвлекаясь на очередной режиссерский креатив, с головой погрузиться в мир музыки. И чувствовать невыразимое счастье от того, что где-то еще можно вот так с головой окунуться в старую добрую оперу, вполне традиционно поставленную и прекрасно спетую.

Я понимаю, что это столичная сцена, которая должна быть  минимум на порядок лучше любой провинциальной. Но уж слишком разительным оказался контраст. Это особенно сильно ощущалось в хорошо знакомом спектакле.

К сожалению,  полной идиллии не получилось. Уж слишком резко контрастировал уровень исполнения главных и второстепенных партий. Казалось, что Борса, графиня Чепрано и Паж по какому-то необъяснимому недоразумению попали на эту сцену прямиком из самодеятельности в сельском клубе. И тем более удивительно было видеть певицу, певшую графиню и пажа, в списке исполнительниц партии Джильды в программке. Что ж, будем считать, что это было мне предупреждением, чтобы ненароком не попасть.

Возвращаясь из таких поездок, невольно начинаешь задумываться, а стоит ли продолжать хранить верность днепровскому оперному. Тратить время и нервы на то, что здесь упорно и небезуспешно выдают за оперу. Или лучше пару раз в месяц ездить туда, где еще есть и спектакли, и голоса, чтобы не потерять эту самую магию оперы.

Беда лишь в том, что я все еще верю, что Днепр заслуживает лучшего, чем то, что есть. Поэтому придется меня еще потерпеть.

Так уж случилось, что автор открыл нынешний театральный сезон в Одессе. И так уж повезло, что открытий случилось сразу несколько. И впечатления от них настолько яркие, что хочется ими поделиться.

Моим первым спектаклем в этом сезоне стала последняя премьера Одесской оперы — «Орфей и Эвридика» К.В.Глюка. Музыка эта, к сожалению, в наших оперных театрах практически не звучит даже в концертных программах, так что спектакль, премьера которого состоялась в июне, — событие в музыкальной жизни Украины. Спектакль, который мне довелось увидеть, входил в программу фестиваля «Бархатный сезон», и по этому случаю главную партию в нем исполнил приглашенный солист — контртенор Константин Дерри. Этот голос на отечественной оперной сцене явление не менее реликтовое, чем постановка оперы Глюка. Для меня это первый опыт живого спектакля с участием такого певца. Ощущение совершенно необыкновенное. Ну и, наконец, то, что изначально больше всего смущало: современная постановка старинной оперы. Всегда отношусь крайне настороженно к попыткам режиссеров осовременивать что бы то ни было на сцене оперного театра. И предпочту любой «нафталин» с хорошим составом исполнителей современным режиссерским трактовкам. Хотя были на моей памяти и счастливые исключения. Одним из них стал в прошлом сезоне восстановленный «Фауст» на сцене НОУ (правда, там еще и отменно спели, что в значительной мере повлияло на общее восторженное восприятие спектакля). И еще одним — одесский «Орфей».

Опера Глюка, впервые поставленная еще в далеком 1762 году, по своей сути произведение камерное, лишенное богатого действия. Партия Орфея написана для певца-кастрата (позднее, для постановки во Франции, где кастраты не допускались на сцену, композитор переписал ее для тенора, еще позже за нее взялись певицы-контральто и даже баритоны). И привлечь современную широкую публику, избалованную кинематографом, компьютерной графикой и прочими спецэффектами, этому древнему мифологическому сюжету в чистом виде особенно нечем. Есть, правда, зацепка, которая могла бы оказаться весьма привлекательной для современной оперной режиссуры. По одной из версий мифа,   оскорбленные дамы растерзали Орфея за то, что он, скорбя о навеки утраченной Эвридике, пренебрег ими, но зато утешался  с юношами. Поворот сюжета вполне в духе времени. У Глюка, правда, ничего подобного нет. И быть не могло: тогдашние традиции признавали лишь счастливые окончания оперных сюжетов. Но когда современных оперных режиссеров останавливал тот факт, что в авторской партитуре чего-то там нет? Привносят, интерпретируют, приближают то к литературному первоисточнику, то к нашему времени, то к собственному видению…  Творят, как могут и что хотят.

К тому же мало-мальски эрудированный зритель ХХІ века обречен воспринимать эту историю сквозь призму множества образов-символов, созданных в кино, литературе и музыке. Для меня это прежде всего фильм Ж.Кокто, поэзия М.Цветаевой и балетная миниатюра А.Мессерера  «Мелодия». У кого-то, возможно, этот сюжет и эта музыка вызывают другие ассоциации.  И как ни настораживала меня современная трактовка постановщиков, но банальные греческие хитоны, амуров, пастухов и прочий псевдоантичный антураж на сцене  видеть тоже не хотелось. Потому что история Орфея и Эвридики давно уже не наивная древняя легенда, а вечный сюжет о власти искусства, о любви, верности, преодолении.  К счастью, и не пришлось.

Прежде всего одесский «Орфей…» приятно поразил меня цельностью и лаконичностью сценического решения, граничащей с аскетизмом. И при этом емкой, содержательной и зрелищной.

Постановщики спектакля перенесли действие радикально: из седой античной древности — в далекое будущее. И поскольку весьма странно было бы предположить, что наши далекие потомки внезапно уверовали в существование античного Аида, сошествие Орфея в мир теней трансформировалось в путешествие в ирреальный мир виртуальной реальности, который герой видит сквозь специальные очки, а зритель — через пластическое воплощение в исполнении артистов хора и балета.

Спектакль начинается строгой и сдержанной сценой прощания Орфея с умершей возлюбленной. Ее бессмертную душу, уносящуюся в мир теней, символизирует световой шар, который станет одной из звезд в созвездии памяти, горящем над сценой. Мизансцена решена очень сдержанно. И главным выразителем скорби Орфея становится музыка.

Музыке и пению в пространстве этого спектакля вообще дана просто неслыханная по нынешним временам свобода существования. От певцов не требуется никаких кульбитов, беготни и прочих актерских подвигов, которыми так любят сдабривать действие оперы многие современные режиссеры. Они могут практически полностью отдаться своей главной задаче — пению. Это тем более ценно, так как опера создавалась во времена, когда самого понятия оперной режиссуры еще не существовало и от певцов требовалось прежде всего красиво петь. И дать сегодняшним певцам возможность спокойно петь эту непростую для исполнения музыку, но при этом не превратить спектакль в банальный костюмированный концерт было нелегкой задачей, которую успешно решили в одесской постановке. Несмотря на камерность действия, статичность солистов и  простой сюжет, лишенный бурного развития и драматических страстей,  спектакль получился динамичным, ярким и держащим зрителя в непрерывном напряжении.

В аскетическом оформлении сцены основная роль отведена свету. Загробный мир от мира реального отделяет оригинальный световой барьер из ряда вертикальных светильников. К нему ведет длинный путь в виде проложенных поперек всей сцены параллельных рядов наклонных пандусов.

В моей памяти хор, спускающийся по такому пандусу, немедленно вызвал ассоциацию с другим знаменитым сценическим миром теней — из «Баядерки». Но, в отличие от балетного мира Петипа, загробный мир в этом спектакле лишен гармоничной и строгой красоты линий. В опере Глюка изначально присутствовали балетные вставки. Во времена ее создания спектакль вообще принято было заканчивать большим балетным дивертисментом, часто никак не связанным с сюжетом. Но времена изменились, и в этой постановке танец, насквозь пронизывающий спектакль,  стал одной из главных движущих сил действия. Все танцевальные и пластические сцены решены в стилистике модерна. Нельзя сказать, чтобы они были хореографическим откровением.Оперный спектакль вообще не место для открытий в мире хореографии. Но танец и пластика очень выразительны и органично вписываются в ткань спектакля, придавая действию накал и динамику, совершенно неожиданные для такого сюжета.

Черно-белые костюмы хора в мире земном и белые — в мире духов. И только демонический красный цвет костюмов фурий, словно вдруг вспыхнувшие языки пламени, нарушает эту строгую палитру. Эмоциональную окраску действия подчеркивает меняющийся цвет задника — пламенно-алый в сцене с фуриями и  безмятежный небесно-голубой  в мире духов.

Прибор «виртуального видения», напоминающий маску для подводного плавания, и инструкции по дальнейшим действиям Орфей получает от Амура (Алина Ворох), представляющего собой некое гламурное существо во фраке. Надев это «устройство», главный герой превращается в своего рода проводник между залом и сценой. Теперь зритель видит все происходящее в виртуальной реальности его глазами, сквозь призму его восприятия. От солиста словно бы отделяется виртуальный двойник — танцовщик, который будет воплощать переживания персонажа в пластике и в танце одновременно с тем, как статичный певец будет передавать их голосом. Такое постановочное решение сделало действие динамичным и зрелищным без ущерба для вокальной составляющей. И оно тем более оправданно, так как лицо главного действующего лица скрыто от публики маской, не позволяющей передать эмоции мимикой.

Поэтому главными выразителями эмоций становятся голос и пластика. И они в этом спектакле создают очень экспрессивный и яркий образ. Высокий тембр певца, не похожий ни на мужской, ни на женский голос, только подчеркивал ощущение пронзительной ирреальности происходящего. В земном мире голоса так не звучат. Сопрано, помноженное на мощь мужского голосового аппарата, произвело очень мощное впечатление. И оно еще более усиливалось выразительной пластикой исполнителя пластического виртуального альтер-эго Орфея —  танцовщика Юлиана Марченко.

В такой трактовке мифологические персонажи античного загробного мира обретают новый смысл. И, возможно, неистовые фурии, преграждающие Орфею дорогу в царство теней, — это его собственные сомнения, тревоги, муки выбора, материализовавшиеся в виртуальном мире. Ведь преодоление внутренних преград часто требует едва ли не большего мужества и напряжения душевных и физических сил, чем борьба с  препятствиями внешними. И не из неведомых ли глубин  подсознания или богатого творческого воображения возникают все образы загробного царства, которых мы  как бы видим глазами главного героя?  И это уже не тень Эвридики (Юлия Терещук) горько упрекает Орфея, а собственные неуверенность и сомнения подтачивают его решимость следовать правилам игры?

Дуэт главных героев подкупал своей неожиданной камерностью, интимностью. Темная фигура Орфея и идущая за ним светлая тень Эвридики на пустой сцене усиливали ощущение обреченности. Оно достигло апогея, когда измученный Орфей обессиленно присел на пандус, словно осознав бесконечность пути и бессмысленность своей внутренней борьбы. Не в человеческих силах  устоять перед этой мольбой, этими упреками и собственными сомнениями в том, действительно ли прежняя возлюбленная уходит сейчас за ним из царства теней, не изменило ли оно ее неотвратимо и навсегда, и возможно ли будет  так же любить ее новую, нынешнюю…

Спектакль оставляет зрителю огромное поле для размышлений, и в этом еще одно его неоспоримое достоинство. В нем было еще немало интересных моментов. Не исключаю, что некоторые ускользнули от моего внимания, поскольку с одного просмотра полностью охватить все нюансы новой постановки невозможно. Оперу словно заключили в рамки строгой и поэтичной формы, воплощая постановочный замысел с удивительной последовательностью и стилистической цельностью.

Оказывается, и в наше время могут вот так умно, современно и интересно, но без стремления бесконечно развлекать публику, без  лишних наслоений и надстроек над авторским замыслом, поставить оперу, которая будет смотреться и слушаться буквально на одном дыхании, оставляя при этом ощущение, что исполнителям очень комфортно работать в спектакле. И сделает для меня открытие сезона подлинным открытием.

Снова буду портить. Артистам настроение, себе — карму. Хотя не скрою, что перспектива открыть новый сезон «Нормой» меня скорее радовала, чем огорчала. Ведь ранее предполагалось, что первым спектаклем юбилейного сезона станет несуразный новодел по мотивам оперы П.Чайковского «Евгений Онегин». Это заставило бы меня второй год подряд пропустить открытие сезона. То есть лишить себя праздника, главного события года в жизни заядлого театрала. Это было бы обидно. Но все равно лучше, чем «Онегин. Life». Но об Онегине в другой раз, если, в чем я сильно сомневаюсь, второй поход на нашу последнюю премьеру со мной когда-нибудь приключится.

Поговорим о втором спектакле премьеры предпоследней. За те 27 сезонов, что я хожу в этот театр, не припомню, чтобы открытие театрального сезона оставляло такое странное чувство. Ощущение катастрофического несоответствия между статусом академического театра, шедевром бельканто и той убогой самодеятельностью, которую в очередной раз предъявили публике. Меня не покидает впечатление, что большинство участников этого действа выгоняли на сцену чуть ли не плетьми. Что хор понуро и обреченно исполняет указания режиссера. Велено сновать туда-сюда — снуют унылой вереницей или толпой. Так же уныло и безразлично вскидывают руки в молитвенном жесте или мечи в воинственном. Оба движения одинаково равнодушно-вялые. Без энергетики, без эмоции. В старой постановке «Нормы» от хора «Guerra…» у меня были мурашки по коже, а в нынешней — ничего похожего. Пластическое решение лично у меня вызывает стойкую ассоциацию с гладиаторами из «Спартака» Григоровича. Но, конечно, с поправкой на совершенно иные возможности исполнителей и полное отсутствие мощного энергетического посыла. Это привлекло мое внимание еще на июньской премьере, а при повторном просмотре бросилось в глаза еще сильнее. Что очень странно: ведь должны были быть на подъеме, соскучиться по сцене. Остается только гадать, что же это. Режиссерская установка? Или наоборот, неумение эту самую установку донести до исполнителей? Или молчаливый протест против режиссуры: все покорно делаем, но душу не вкладываем? Но выглядит все это весьма уныло и натужно. А хлипкий шатающийся и скрипящий станок еще более это впечатление усиливает. Кажется, что артисты опасаются, как бы это ненадежное сооружение не обрушилось под ними. Одна из боковых лестниц так немилосердно скрипела под весом жриц, что почти заглушала нежнейшее пиано в «Сasta diva»…

Солисты, к сожалению, тоже не порадовали. Хотя потратили немало сил, воплощая на сцене примитивные мелодраматичные мизансцены, в которых, к сожалению, больше суеты и дешевой эффектности, чем психологической достоверности. Может, любителей сериалов эти банальные страсти-мордасти и цепляют, а мне лично было скучно. И банальная визуальная картинка никак не компенсировалась звучанием спектакля.

Адальжиза З.Каиповой снова вышла нестерпимо приторной и аффектированной. Но это актерство никак не компенсировало неудачное решение образа.  Порой казалось, что героиня вот-вот вместо предусмотренного либретто текста выдаст банальное:»Позолоти ручку, милок…» Да и голос ее, к сожалению, с годами утратил яркость и свежесть. В общем, молодая невинная жрица в этом образе никак не просматривалась.

Уже с начала спектакля меня не покидало ощущение, что у Т.Улькиной уставший голос. Не слишком ли дорого обойдется молодой певице в будущем этот творческий подвиг? Такие примеры у нас в театре уже бывали. Дай Бог, чтобы мои опасения не оправдались. Но зато ее Норма обзавелась новым гардеробом и больше не ходит весь спектакль в белом шифоновом наряде эльфийской принцессы. Второе платье, как по мне, лучше вписывается в контекст. Если б еще не этот воздушный шифон, который почему-то выбрали для новых костюмов. Все же в те времена ткани были другие.

Но окончательно мне испортили вечер теноры. Если у новоиспеченного нашего солиста просто не оперный голос, то его более опытный коллега опять был больше озабочен подглядыванием в свои шпаргалки, чем созданием образа. Текст наш ведущий мастер сцены выучить так и не удосужился. Проходил весь спектакль с бумажками, прицепленными  на нарукавник, еще более усиливая впечатление, что я не в профессиональном театре, а на вечере самодеятельности в райцентре. Впрочем, даже там такого себе не позволяют. Оставим в стороне качество этого пения. Тут безысходность: артисту эта партия явно не по зубам,  но больше ее петь некому. Нет у нас тенора. Но чтобы выучить слова вокальные данные не нужны. Это бесконечное подглядывание в шпаргалки разрушает образ, мешает взаимодействию с партнерами. Артисту некогда, ему надо успеть подсмотреть, что ж там дальше петь-то.   Увы, в драматичном дуэте с Нормой Поллион даже со связанными руками больше заботится о своей прическе и своей шпаргалке, чем об образе. Неприятно это наблюдать.

Ну и, наконец, субтитры. Которые то пропадали вовсе, то застревали на одном месте, то показывали фразу, которую не пели. Хотя в этот раз совладать с ними пытались уже 2 человека. И снова без особого успеха. Такой свистопляски на табло мне не приходилось видеть больше ни в одном театре Украины. Не постигаю, почему у нас никак не могут овладеть этой технологией…

Одним словом, чуда не случилось. Постановка осталась банальной. Исполнение — посредственным. Впечатление — унылым.

Итак, уже в пятницу 14 сентября Днепровский оперный начнет свой 45-й юбилейный сезон. Для зрителей. Поскольку для артистов сезон начался уже давно. Хор и оркестр театра приняли участие в торжественной церемонии в День государственного флага. Балет «Лебединое озеро» в сопровождении оркестра был показан на фестивале «Мариуполь-классик». Хор и солисты оперы выступили на открытии сезона в Запорожской филармонии, где в их исполнении прозвучала «Кармина Бурана». Да еще на встрече с Р.Поклитару было показано «Болеро» из спектакля «Закулисье».Спектакль этот не шел почти 3 сезона.Таким неожиданно насыщенным оказалось начало сезона. Да и гастрольный график театра на ближайшие пару месяцев давно расписан. Только на сентябрь запланировано 3 выезда с «Лебединым озером», 2 — со сказкой «Золушка» и по одному с «Ромео и Джульеттой» и «Симфо-шоу». Гастрольная программа октября еще разнообразнее. В ней «Дон Кихот», «1000 и 1 ночь», «Спящая красавица», «Снежная королева» и «Это танго в июне». Таким разнообразием даже в Днепре зрителя редко балуют! Создается стойкое впечатление, что наш стационарный театр переквалифицируется в разъездную антрепризу, ориентированную прежде всего на выезды. А пока труппа зарабатывает на гастролях, помещение театра не простаивает, давая доход с аренд и выставок. Вот только идет ли на пользу этот плотный гастрольный график нашей вечно недоукомплектованной труппе, прежде всего балетной ее части? У них вообще остается время и силы на класс, на репетиции, на работу над образами? Не говоря уже о постановках новых спектаклей и восстановлении старых… Того же «Праздника на пуантах» зрители в прошлом сезоне так и не дождались, как и в начале нынешнего, несмотря на обещания, хотя на гастроли балетные концерты регулярно возили…

Но вернемся к буклету с афишей, по традиции напечатанному сразу на сентябрь и октябрь. К сожалению, материала для анализа в нем мало, поскольку составы исполнителей в этот раз остались для публики тайной. Как объяснили в группе театра в Фейсбуке, произошло это из-за того, что буклет с репертуаром верстался раньше, чем прошли конкурсы, и составы были еще неизвестны. Будем надеяться, что в дальнейшем нас не станут оставлять в неведении. Зритель имеет право выбирать, кого ему смотреть и слушать.

Итак, за 2 недели сентября нам покажут 8 спектаклей, причем дважды это будет «Симфо-шоу». Не хочется в очередной раз напоминать, что шоу — явно не жанр академического театра оперы и балета. Откроется наш театральный сезон оперой В.Беллини «Норма», которая вернулась на нашу сцену в июне. Рискну предположить, что в первом спектакле сезона мы услышим премьерный состав исполнителей — Т.Улькину, З.Каипову, Т.Парулава и А.Стрижака.

Кроме «Нормы» в сентябре ценителей оперного жанра ожидают еще «Онегин.Life», «Сельская честь»и «Кармина бурана».

Балетный сезон откроется 16 сентября «Лебединым озером». «Кроме него в сентябре нам покажут только балет «Carmen&Jose». Что за мания использовать в названиях латиницу и английские слова захлестнула наших постановщиков в последние сезоны!?

В афише октября целых 15 спектаклей. Из них 2 целевых с началом в 17.00 — балет «Ромео и Джульетта» и концерт украинской музыки. Нет, я, конечно, понимаю, что настоящий фанат ухитрится прийти на интересный ему спектакль и на 17.00, и на 5 утра, но зачем создавать нам дополнительные сложности? Тем более, что все целевые спектакли, на которые мне довелось попасть, шли при зале, заполненном в самом лучшем случае на 2/3?! Кроме этого в афише еще парочка «Симфо-шоу», сказка «Чиполлино» и оперетта «Летучая мышь». На долю вечерних опер и балетов таким образом остается всего 9 спектаклей. Чести увидеть в октябре свет рампы удостоились неизменные «Лебединое озеро» и «Carmen&Jose» — самые репертуарные спектакли прошлого сезона, — и куда более редко появляющаяся в нашей афише «Жизель». Оперный жанр представлен «Риголетто», «Свадьбой Фигаро», «Кармина бурана», «Любовным напитком», «Нормой» и «Онегин.Life». Последние название —  просто какой-то филологический казус, — как прикажете этот англо-русский симбиоз склонять по падежам? Но октябрьский спектакль последнего творения Ж.Чепелы примечателен не столько своим несуразным названием, сколько анонсированным выступлением в партии Татьяны приглашенной звезды Марии Максаковой.

Таким будет начало нового сезона. В связи с недавними событиями остается неясной дальнейшая судьба сразу нескольких оперных постановок из золотого фонда нашего театра. Если раньше мы имели счастье хоть однажды в сезон слышать на нашей сцене «Аиду», «Трубадур» и «Турандот», то теперь? Стоит ли надеяться на их появление в афише в этом сезоне?